Литургическая диакония. Часть 3

Д-р Александр Пападерос

Перевод с немецкого (печатается с сокращениями)

Миссия диаконической направленности

Утверждающие, что Евангелие печется только о спасении души, должны были бы осудить всю христианскую миссию как ошибку. Потому что христианское благовестие постоянно шло рука об руку с христианской диаконией в вышеописанном смысле. Даже если мы сегодня отказываемся от некоторого злоупотребления диаконией как чисто прозелитическим средством, в истории Церкви невозможно найти разделения между свидетельством и служением. Наоборот, Церковь всегда понимала миссию как провозвестие Благой вести об освобождении и искуплении всего человека. Этим объясняется, почему Церковь осуществляла и по большей части и сегодня пытается осуществлять свою миссионерскую диаконию как вклад в общесоциальные преобразования. Вероятно, нет необходимости приводить здесь примеры именно такого понимания миссионерской деятельности из истории нашей Православной Церкви. Следует лишь отметить, что именно та часть христианства, которая отказалась от мира и ушла из него, т.е. монашество, давала сильнейшие импульсы миссионерско-диаконической деятельности и достойным подражания образом участвовала в социальных, культуроохранных или культуроформирующих трудах (аграрное хозяйство, ремесло, рукописи, которым мы обязаны почти всеми своими знаниями о древнем мире - о мире язычников! - масштабные благотворительные задачи в монастырях и в округе, образовательная деятельность, искусство и наука). Как раз монахи совершенно точно знают: cultura agri, cultura animi и cultura Dei тесно связаны!

Приверженность делу социальной справедливости и освобождения

На примере великих отцов Церкви, которые сами развернули широкую микродиаконию, лучше всего видно, что такое христианская макродиакония. Мы знаем, как они заботились обо всем человеке и обо всем человечестве. Они острее других ощущали ту боль, которую приносило зло в своих многочисленных проявлениях и последствиях. Конечно, их эпоха не была готова к глубоким преобразованиям. Но это не дает нам права сегодня неверно понимать, умалять, идеологически неправильно истолковывать или вообще не замечать глубокий дух их борьбы за более справедливый, свободный и мирный мир. Особенно после того, как благодаря современному социально-критическому анализу, в той или иной степени вскрыты структуры зла, и человечество намерено не на жизнь, а насмерть вести решительную борьбу за свое освобождение и за более человечный мир.

Нам сначала нужно поучиться у отцов Церкви и, наконец, прекратить деликатничать и миндальничать, обличая зло общими абстрактными риторическими фразами! Отцы всегда с пророческой строгостью и силой Духа обличали конкретные проявления и последствия греха, а также самих грешников. Они решительно вставали на сторону голодающих и гонимых, должников, угнетенных и бесправных. При этом они не думали ни о привилегиях Церкви, ни о своей стабильности и "добрых" отношениях с великими мужами от экономики и политики, даже о собственной жизни - большинство из них обрекли себя на гонения, мученичество, смерть. В долгосрочной перспективе Церкви не причинили вреда ни эта потеря ее великих сынов, ни конфликты, которые те разожгли в этой борьбе. Наоборот, Церковь построена на крови и останках своих чад, она вышла обновленной и более сильной изо всех битв за истину и справедливость. Даже наш век заставил Православие вспомнить этот опыт самым болезненным образом. Церковь, не желающая более ничем рисковать, наверное, уже все потеряла!

Вместе с тем нам следует поучиться у отцов, как уберечься от вышеупомянутого спора об измерениях. Они как никто другой знали об эсхатологическом измерении спасения, об эсхатологическом измерении мира и самой исторической Церкви - о том, что высочайшим критерием для сегодняшнего дня Церкви является эсхатон. Поэтому они не спешили строить хилиастическо-миссианистическое Царство Божие на этой земле. И они как никто иной познали суть греха.

Но отцы вместе с тем знали, почему люди в их время страдали от нищеты, почему множилась несправедливость, почему народы стенали от тирании. Поэтому они не видели перед собой ложных альтернатив в духе того, что мы слышим сегодня:

• где живет грех: внутри человека или в его окружении?
• что должен христианин исцелить прежде: свой внутренний мир или внешний?

Давайте прервёмся, чтобы послушать святых отцов!

Они не превозносили бедность саму по себе и богатство само по себе не проклинали. Но они и не жили иллюзиями:

"… Сие говорит Господь, не собственным Своим гласом вещая, но, как органами, возглашая устами рабов. Мы, словесные твари, да не окажемся жестокосердее бессловесных. Ибо они как чем-то общим пользуются тем, что естественным образом производит земля… А мы общее достояние прячем себе за пазуху, и собственностию многих владеем одни… Поревнуем первенствующему обществу христиан: у них все было общее, жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело, различные души соглашала в то же единомыслие" [17].

"Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес с собою в жизни? … Если скажешь, что это от случая: то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бога, то скажи причину, ради которой получил ты? Ужели несправедлив Бог, равно разделяющий нам потребное для жизни? Для чего ты богатеешь, а тот пребывает в бедности? Не для того ли, конечно, чтобы и ты получил свою мзду за доброту и верное домостроительство, и он почтен был великими наградами за терпение?" [18].

"Благочестив не тот, кто многим милость оказывает, но тот, кто никого не обижает" [19].

"Я говорю вам, что богатство - это прегрешение, потому что никто стал богатым на прямом Христовом пути. Он обидел либо одного, либо всех вместе... Не ищите прегрешений и беззаконий, чтобы есть, пить и насыщаться более своего ближнего или одеваться богаче… И если у христианина есть и то, и другое (хлеб и вода) и одежда, чтобы прикрыть свою наготу и защититься от холода, то все остальное - дар сатаны. Посему возрадуйтесь своей бедности и не сетуйте; ибо только те имеют богохульные уста и тяжелое сердце и жажду благ этого мира, кто потерял из виду небеса" [20].

"Выражение: мое и твое - только пустые слова, а на деле не то. Например, если ты назовешь своим дом, это - пустое слово, не соответствующее предмету, так как Творцу принадлежат и воздух, и земля, и вещество, и ты сам, построивший его, и все прочее.... Душа твоя - не твоя: как же имущество - твое?" [21].

"Хотите вы ясно знать, как богатство не позволяет людям быть людьми, а делает их зверями и демонами?" [22].

"Алчущему принадлежит хлеб, который ты у себя удерживаешь; обнаженному - одежда, которую хранишь в своих кладовых; необутому - обувь, которая гниет у тебя; нуждающемуся - серебро, которое закрыто у тебя. Поэтому всем тем делаешь ты обиду, кого мог бы снабдить" [23].

"Потому-то и наименованием таким почтен этот род любостяжания, ибо называется ростом (от ????? рождаю), как я думаю, по причине многоплодности этого зла. Да и отчего произойти иначе сему именованию? Или, может быть, называется ростом по причине болезней и скорбей, какие обыкновенно производит в душах задолжавших. … Рост на рост - это злое исчадие злых родителей. Такие приплодия роста да назовутся порождением ехидниным! О ехиднах говорят, что они рождаются, прогрызая утробу матери; и рост отрождается, изъедая дом должника. Семена дают плод и животные приходят в зрелость с течением только времени, а рост сегодня рождается и с сего же дня начинает рождать" [24].

"Ад не скажет: "довлеет" (Притч. 30:16), и любостяжательный никогда не говорит: "Довольно"" [25].

Следует помнить, что Православная Церковь постоянно приветствовала и поддерживала и даже часто сама вела борьбу своих народов за сохранение и восстановление их свободы. К числу самых славных страниц своей истории она причисляет как раз те, которые рассказывают, как она утешала и ободряла своих верующих в решающую минуту, как во времена рабства порабощенные монастыри превращались в центры сопротивления, как православное духовенство участвовало в тайных освободительных организациях, содержало тайные школы ради сохранения веры и национальной идентичности, организовывало восстания и применяло силу, даже принимало на себя руководство народом (этнархия) всегда, когда политическое руководство отсутствовало или оказывалось несостоятельным. Кто из нас, считающих, что спасение - это спасение души, может осуждать это конкретное делание Церкви?

И наконец, мы хотим отметить, что Православная Церковь всегда выступала против всех форм расизма. В качестве примера упомянем здесь энциклику 1568 года Вселенского Патриарха Митрофана III к православным христианам Крита. Крит находился еще под венецианским владычеством. Спор критских евреев с Венецией из-за выплаты долгов стал поводом для антисемитских карательных мер со стороны венецианцев, причем антисемитскую волну, судя по всему, поднял латинский Венецианский Патриарх Лаврентий Юстиниан. Тогда евреи обратились к Вселенскому Патриарху и пожаловались, что православные христиане тоже участвовали в разжигании вражды. В ответ на это Патриарх среди прочего пишет: "…те, кто каким-либо образом обижает евреев, будут отлучены от церкви и прокляты; ибо несправедливость и клевета, неважно по отношению к кому, остаются несправедливостью, и невозможно, чтобы совершающий несправедливость считался бы невиновным под тем предлогом, что он обидел иноверца, а не благочестивого; ибо и Господь наш Иисус Христос говорит в Евангелии: "…никого не обижайте, не клевещите" (Лк. 3, 14) без каких-либо различий и разрешений благочестивым людям обижать инакомыслящих". Как раз в то время, как Гобино и Чемберлен растравливали Европу своими расистскими ересями, Константинопольский собор (1872) официально осудил (тогда националистически окрашенный) расизм (этнофилетизм) - это было, вероятно, одним из первых, если вообще не самым первым официальным заявлением со стороны христианской церкви о своей позиции в отношении этого явления!

Дилемма и псевдо-дилемма

После всех приведенных библейско-богословских и исторических рассуждений встает вопрос, почему же разгорелся спор об измерениях и даже привел к нынешней поляризации.

Перед нами дилемма: созерцание или участие? Стремительное отчуждение современного человека, наших общин, наших церквей под грузом "мирских" забот, кризисы и инфляции в нашей экономике, наша полная поглощенность политическими и идеологическими антагонизмами, власть информационных механизмов над нами, наше "насыщение" товарами и задачами на поверку оказываются устрашающей пустотой! Увлеченность предсказаниями восточных религий - это предупреждающий сигнал, который мы не имеем права не услышать! Эта ситуация заставляет многих из нас указать на "едино", которое есть на потребу (Лк. 10, 42). В этом контексте суровость христианского аскетизма нам понятна:

- "Остановись, отец, - сказал один монах, - ради Бога спешу за тобой", и тот отвечал: "И я ради Бога бегу от тебя". Авва Арсений ради Бога ни с кем не беседовал… он … избрал молчание и безмолвие, и по сей причине среди моря настоящей жизни беседовал с Божественным Духом, … И вот закон безмолвия: умолкнуть для всего" [26].

Мы конечно знаем, что такие жесткие требования относятся к жизни и аскезе монашествующих. Многие из нас совершают ошибку, рекомендуя следовать им во всей жизни Церкви. Однако конечно нельзя утверждать, что этот дух не имеет никакого отношения к нашим проблемам!

С другой стороны, все громче становится крик голодных, больных, порабощенных, политических беженцев, маргинализованных меньшинств, дискриминируемых, разочаровавшихся, Десперадос земли! Разве может христианская церковь не внять этому крику, проигнорировать его "ради Бога"? Крик конечно не должен подталкивать нас к поспешным решениям. И все же мы должны спросить себя в духе литургической макродиаконии: перед нами действительно настоящая дилемма или все-таки всего лишь псевдо-дилемма? То есть ложная альтернатива? Когда мы используем православную тринитарную терминологию и говорим о евхаристическом общении, о доксологическом этосе, о тайнах молитвы, зачастую создается впечатление, что мы безответственно отворачиваемся от мира и истории, закрывая уши и глаза! Сама истории Церкви, конечно, опровергает это впечатление. Однако некоторые из нас, склонные искать прибежища в полумраке мистицизма, сталкиваясь с конкретной задачей, охотно приводят в качестве аргумента вышеупомянутые монашеские представления, не учитывая опять-таки противоположные свидетельства из аскетической жизни, как, например, это:

"Один брат пришел к авве Силуану в гору Синайскую. Увидев, что братия работают, он сказал старцу: делайте не брашно гиблющее (Ин. 6, 27). Мария же благую часть избра (Лк. 10, 42). Старец сказал своему ученику: Захария! подай брату книгу и отведи его в пустую келью. Когда наступил девятый час, брат прислушивался у двери, не посылают ли звать его к трапезе. Но как никто его не звал, он сам, встав, пошел к старцу и говорит ему: авва! ужели братия сегодня не ели? - Ели, отвечал старец. - Почему же не позвали меня? - опять спросил брат. - Потому, отвечал старец, что ты человек духовный и не имеешь нужды в такой пище; а мы, как плотские, хотим есть и потому работаем. Ты избрал благую часть, читая целый день, и не хочешь вкушать плотской пищи. Брат, выслушав сие, поклонился старцу и сказал: прости меня, авва! Тогда старец говорит ему: так и Мария имеет нужду в Марфе; ибо и Мария похваляется из-за Марфы" [27].

Резюме

В заключение хотелось бы предложить следующие … вопросы для дальнейшего обсуждения:

…

4. Для формирования такой общей цели [церквей] в отношении диаконии в смысле служения человечеству у Церкви только один ориентир - воля самого Бога, открытая в Священном Писании, явленная в Иисусе Христе и познаваемая в жизни Церкви через "dynamis" Святого Духа (Параклита) как послушание; либо по слабости "плоти" неправильно понимаемая и игнорируемая как апатия и отступничество. В соответствии с этой целью, христианская диакония понимает себя:

а) как провозвестие Элеоса, великой милости Божией к человеку/человечеству и творению,

б) как служение ближнему, прежде всего, "самому малому" по образу Христа с безусловной самоотверженностью, дабы облегчить бремя личной и общей нужды, а также преодолеть социально структурный грех и смерть вместе со всеми ее пособниками (зависимостью, несправедливостью, неравенством, эксплуатацией и т.д.),

в) как служение твари в рамках ответственности за творение (экологические вопросы / охрана окружающей среды, полезные ископаемые и т. д.),

г) как служение всему человеку в единстве Евхаристии, Мартирии и Диаконии (преодоление разделения между вертикалью и горизонталью),

д) как служение всей общине (внутреннее единство и взаимодополняющая деятельность служений и даров, сенсибилизация и вовлеченность всех членов общины),

е) как литургическая диакония, т.е. в соответствии с соборностью Божественной икономии спасения, которая вооружает нас необходимой "духовностью для борьбы"… (литургия как отправная точка и центр любого диаконического деяния и как литургическое самосознание и осознание мира, как "литургия после литургии") и, наконец,

ж) как эсхатологическая диакония (оберегание диаконических намерений от светских, хилиастически-мессианских ожиданий, или от утраты христологического понимания личного и общего страдания в пользу имманентного эвдемонизма, диакония как "знамение" и предвкушение Царства Божия и как критерий принятия в общение с Богом).

5. Христианская диакония должна осуществляться одновременно и взаимосвязано как микро- и макродиакония, или как терапевтическая и профилактическая филантропия, в соответствии с особенностями, упомянутыми в пункте 4.

6. Микродиаконию следует понимать как продолжение священного алтаря, охватывающее конкретные страдания людей; она должна гибко приспосабливаться к соответствующим условиям, осуществляться без враждебности, но в солидарности и взаимосвязи с нецерковными инициативами (государства и общества); она должна стремиться понимать и разъяснять не только терапевтические, но и профилактические задачи.

7. Учитывая современную ситуацию в мире, совершающуюся перед нашими глазами непрерывную "ектенью жертв структур несправедливости" (Майкл Мэнли, Найроби) и угрозу "будущих страданий" (проф. Чарльз Берч, Найроби), Церковь, не пренебрегая микродиаконией, должна сегодня отдавать абсолютный приоритет макродиаконии в своем диаконическом богословии и в своей социальной деятельности.

8. На протяжении истории Церкви христианская диакония рассматривалась как вклад в создание солидарной общины, в смысле метаморфозы "естественных" порядков и убеждений в обществе индивидуумов в кинонии личностей; это всегда было задачей Церкви, сегодня эта задача особенно актуальна, поскольку современные концепции и условия существования навязывают сосуществованию людей пугающие параморфозы.

9. Христианская миссия всегда была диаконической (см. 4 г). Евангелизация и освобождение человека от внутренних и внешних мучений составляют единую задачу Церкви. Богоподобие человека требует защиты достоинства его личности во всей его полноте. Поэтому: cultura agri (условия жизни), cultura animi (освящение, "теозис") и cultura Dei (Евхаристия, доксология) нераздельны.

10. Диакония как служение всему человеку, всему человечеству и всему творению означает решительную приверженность социальной справедливости и освобождению, но в духе божественной заповеди христианам быть посланниками примирения и разумно придерживаться эсхатологического измерения спасения. Любовь к ближнему также следует практиковать в отношении "искушенных искусителей". Когда в исключительных обстоятельствах христиане вынуждены оправдывать насилие, это испытание для всей христианской семьи: солидарность должна помогать вместе нести бремя сознания вины.

11. При вышеупомянутых условиях и ввиду сложной мировой ситуации, христианам сегодня приходится горячо молиться Богу о даровании им в преизбытке дара "различия духов" (1 Кор 12:10), чтобы они могли понять, где истинная дилемма, а где псевдодилемма в восприятии их диаконии (спор Марии и Марфы, вертикаль и горизонталь).

12. … церкви должны неизменно оставаться "рабами Божиими", ибо только таким образом они могут сохранить свою свободу от идеологий и политических систем, с которыми Церковь никогда и ни при каких обстоятельствах, либо из соображений целесообразности не могут объединяться или же идентифицировать себя с ними, но должны быть их неизменным пророческим "кризисом".

13. Диакония как акт любви - это жизнь в любви и, следовательно, жизнь в Боге. Поэтому диакония означает не только давать, но вместе с тем, и прежде всего, принимать и, следовательно, возрастать в любви и общении, в милосердии и надежде. В этом смысле диакония способствует обновлению христианской жизни, и наоборот, обновление христианской жизни ведет к активизации и очищению диаконии. Учитывая нынешнюю ситуацию в Церкви и мире, необходимо

а) чтобы диакония воспринималась как задача всей общины (4а) (в частности: обновление местной общины, активизация мирян, восстановление чина диаконис и вообще пересмотр задач и положения женщин в жизни Церкви, участие молодежи в диаконическом служении и проектах),

б) чтобы путем параллельного осуществления микро- и макродиаконии устанавливались приоритеты в отношении международной ситуации Церкви и человечества, и

в) чтобы в этом взаимодействовать с людьми доброй воли, чтобы они освободились от предрассудков в отношении намерений Церкви и чтобы помогать им в их собственных усилиях по преодолению и ликвидации структур несправедливости и произвола, созданных людьми.

...

15. Подлинно литургическая диакония, совершаемая в свете всего Евангелия, памятующая обо всем человеке и всей Церкви, никогда не должна осуществляться отдельно от Церкви. Никто не должен забывать о тринитарном характере Церкви и ее диаконии. Если диакония угрожает Церкви или, наоборот, Церковь - диаконии, это значит, что либо одна, либо другая, а может быть и обе они потеряли тринитарный ориентир. Единство Церкви, как выражение триединой природы Бога в ее жизни, и диакония, как выражение Божией любви или любви к Богу, укоренены в тринитарном "как": апостолы должны быть едины, как едины Отец и Сын (Ин. 17); и Сын послал их для свидетельства и служения, как Его послал Отец (Ин 20:21). Поэтому

а) идея о "церкви вне церквей" является экклезиологически, социологически/стратегически незаконной или нежизнеспособной,

б) эта идея, как практически существующая альтернатива, представляет собой нарастающий вызов единству, а также - и прежде всего! - апатии церквей и является новым (хотя в истории Церкви часто встречающимся) общехристианским явлением, на которое церкви срочно и со всем благоразумием должны обратить внимание, и, наконец,

в) в этот напряженный час ввиду предстоящих нам решений нам нужно проявить хотя бы чуточку взаимности и доверия, чтобы вести свои "дебаты в духе любви" (проф. В. Боровой, Найроби), чтобы через новые раздоры не уничтожить основы эффективной диаконии, но чтобы в любви и согласии исполнить нашу общую миссию "да уверует мир!"

Примечания

17. St. Basil the Great, PG 31, 324.
18. St. Basil the Great, PG 31, 276.
19. Hosios Neilos, PG 79, 1249.
20. K. Bastias, Ho Papoulakos, New York 1952, p. 233 (in Greek). Cf. A. Papaderos, METAKENOSIS, p. 96 f.
21. St. John Chrysostomos, PG 61, 84.
22. St. John Chrysostomos, PG 61, 343.
23. St. Basil the Great, PG 35, 892.
24. St. Basil the Great, PG 29, 1177.
25. St. Basil the Great, PG 31, 293.
26. Isaac the Syrian, Serm. 79, ed. Papademetriou, Athens 1961, p. 267. (in Greek).
27. Apophthegmata Pateron, in Threskeutike kai Ethike Enkyklopaideia, Vol. 2, Athens 1963, col. 1240 (in Greek).

К началу страницы