Бедность и богатство в христианской традиции

О. Эммануил Клапсис, доктор богословия

(перевод с английского)

Богатство и бедность - это элементы стратификации общества, существенным образом способствующие формированию определения "хорошей жизни", которое дают люди, исходя из собственного опыта. Богатство - это многозначное понятие, нагруженное множеством сложных смыслов. Отталкиваясь от него, сложно освободиться от взглядов, связанных с процветанием, властью, социальным статусом, безопасностью и личным успехом. Это понятие, безусловно, вносит вклад в представление людей о собственной ценности. Бедность, наоборот, соотносится с представлением о "явном лишении благосостояния" [1]. Другими словами, быть бедным значит быть голодным, бездомным, больным, безграмотным, лишенным права голоса, беспомощным и в целом незащищенным от бед и реалий общества, которые таят в себе угнетение и несправедливость. Бедность - это огромная глобальная проблема, обремененная взрывоопасными социальными угрозами миру и стабильности. По данным Всемирного Банка, в мире 6 миллиардов человек, из них 2,8 миллиарда живут менее чем на 2 доллара США в день, а 1,2 миллиарда - менее чем на 1 доллар США в день [2]. В целом, богатство и бедность - это ассиметричные социальные реалии, которые являются отражением несправедливого распределения материальных ресурсов, знаний и власти, как на местном, так и на международном уровне.

Богатство и бедность - неразрывно связанные понятия, измеряющие специфические стандарты жизни в разных обществах. Например, кто-то богат по сравнению с другим(и) в каком-то определенном социальном контексте. Но в Эфиопии, например, быть богатым намного легче, чем живя на Манхеттене в Нью-Йорке. Понятия богатства и бедности, даже если их понимание основано исключительно на экономических подходах, нередко обременены ценностной коннотацией. Быть состоятельным - значит быть счастливым и облеченным властью. Аналогично, быть бедным - значит быть несчастным и лишенным власти. Эти качественные аспекты вплетены в наш язык даже тогда, когда мы на рациональном уровне понимаем, что на свете есть люди, которые добровольно остаются бедными, но при этом кажутся счастливыми, есть люди, которые случайно оказались бедными, но заявляют, что они довольны жизнью, и есть те, у кого много денег и других материальных благ, но они хотят совершить самоубийство. Нельзя забывать, что эти понятия относительные, поскольку существуют разные степени богатства и бедности: "состоятельный, обеспеченный, зажиточный" и "обездоленный, нуждающийся, неимущий".

В христианской традиции богатство и бедность - практически воплощенные понятия. Церковь в своей библейской и патристической традиции обращается к богатым, которые, нередко движимые корыстолюбием, накопили излишнее богатство за счет бедных; и к бедным людям, которые, будучи неимущими, стали бездомными, больными, неграмотными, голодают и страдают. Рассуждения Церкви носят контекстуальный характер, это реакция или комментарий на конкретные социальные условия, призыв к народу Божьему быть щедрыми друг к другу, что и явится выражением их веры и общения с Богом [3]. За рамками моей статьи остается общепринятый подход, в силу которого ведется поиск в русле христианской традиции четких и недвусмысленных определений богатства и бедности в целях проверки соответствия христианского отношения и поведения этим моральным принципам. Христианская традиция в своей полноте призывает нас признать, что в Священном Писании, а также в патристической литературе существует множество контекстуально обусловленных утверждений о богатстве и бедности, которые не могут дать нам четкого, емкого и однозначного понимания ценностей и научить правильному использованию материальной собственности [4]. Итак, для правильного понимания христианского учения о богатстве и бедности нам надо взглянуть на эти понятия со стороны и посмотреть, как они укладываются в более широкую картину - в образ жизни, в котором богатство не стоит в центре, но наоборот используется как один из источников обеспечения "хорошей жизни".

Антропологическая матрица благосостояния

В христианской традиции человек изображается кaк символическое существо, чье отношение и убеждения выражены в языке тела. Тело человека - это символическое проявление человеческого существования. Оно выражает внутреннее эмоциональное состояние и отношения человека, и, в то же самое время, влияет на то, что выражает. Идентичность человека отчасти выткана из создающего напряжение и рефлексию отношения двух состояний: "быть" и "иметь". Именно в континууме "быть"-"иметь" динамически раскрывается идентичность человека в общении с Богом, миром и другими сообществами людей. Христианская антропология, при том что она рассматривает человеческое существо как телесно-духовную единицу, также признает то, что человеческая идентичность создана в более широком контексте социальных символов: контексте, который обеспечивает систему коммуникации, и смысле, который структурирует и рационализирует жизнь в мире.

Богатство и бедность можно понимать как символическое продолжение человеческого тела в мире. То как мы поступаем с богатством и справляемся с бедностью, показывает и, вместе с тем, формирует специфику нашей человеческой идентичности. То, как человек использует, владеет, приобретает и распоряжается материальными ресурсами, символизирует и выражает наше представление о "хорошей жизни" и в тоже самое время влияет на него. Ориген относит страсть к приобретению богатства к внутренним желаниям человека. Он пишет: "…что человек любит всем своим сердцем и душою и всей своей силой, то и есть Бог для него" [5]. Человек может исповедовать веру в Бога через постулаты Церкви, но то, кем он является в отношениях с Богом, проявляется через то, что он любит больше всего, и чему он поклоняется (служит). В этом контексте имущество и та ценность, которую человек приписывает ему, показывает, что же, действительно, является для него объектом страстной привязанности.

Вера и идолопоклонство

Человек получил от Бога, высшего источника существования, дар жизни. Библейский свидетель настаивает на том, что дар жизни и цель человеческого существования в мире могут быть поняты, изведаны и восприняты только, если мы основываем собственную жизнь на незыблемом фундаменте веры в творческую, поддерживающую, искупающую и спасающую благодать от Бога. Ответ веры в человеколюбивое присутствие Бога в жизни мира должен главенствовать над всеми другими отношениями, которые возникают у человека с другими людьми, человеческими сообществами или творением в целом. Если у нас нет правильных отношений с Богом, то все остальные отношения, которые у нас возникают в мире, искажены. Если истина о происхождении, ценности и предназначении человеческой жизни не понята правильно, то и представление о значимости и смысле жизни в мире тоже извращены. Трагедия состояния, в котором находится человек, отражена в подмене примата веры в Бога и доверия к Нему обожанием идолов, тварных существ или объектов, которые ценятся как нечто исключительно важное для хорошей жизни.

Как так может быть, что человек во главу угла поставил не отношения с Богом, отношения с вещами или существами тварного мира? Каков библейский смысл идолопоклонства? В книге Премудрости Соломона мы читаем, что умы идолопоклонников были соблазнены красотою творения, хотя облик мира должен был бы привести их к знанию Творца (13:5). "И убеждаются зрением, что все видимое - прекрасно" (13:7). Но несчастны идолопоклонники, "надеющиеся на бездушные предметы", они "называют богами дела рук человеческих: золото и серебро..." (13:10). Идолопоклонничество приводит к ошибочному возложению надежд и доверия на неодушевленные предметы. Неразумность идолопоклонников в том, что они ищут жизнь там, где ее невозможно найти: в творениях рук человеческих. Это, в соответствии с Книгой Премудрости, - "начало и причина, и конец всякого зла" (14:27), так как это ведет, помимо всех форм извращения и враждебности человека, к "заблуждению о том, что есть благо". В "Послании к римлянам" апостол Павел относит идолопоклонство к выбору человека не признавать право Творца на свое творение: "Но ... они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили" (1:21). Апостол Павел считает противоестественные отношения между мужчинами и женщинами и враждебные отношения и действия людей друг к другу результатом фундаментального помрачения рассудка, которое наступило, когда люди "заменили истину Божию ложью и поклонялись, и служили твари вместо Творца" (Рим. 1:25). Другими словами, идолопоклонство - это решение почитать абсолютным или наивысшим то, что таковым на самом деле не является.

Вера ведет нас к признанию того, что Бог - это Первопричина всего, это сила Бытия, приводящая к бытию, бескрайний горизонт, относительно которого измеряется весь мир. Какой бы силой не наделяли идолов - это буквально ничто по сравнению с силой Божией, поскольку какая бы природная или человеческая сила ни стояла за идолом, даже он сам приходит от Бога. Вера в Бога порождает свободу. Как люди, чья жизнь полностью зависит от благодати Божией, мы свободны использовать материальное творение, не подчиняя себя его власти. Еcли логика идолопоклонства ведет нас к попытке понять жизнь с помощью того, чем можно владеть, то логика веры в Бога ведет нас к отказу идентифицировать то, чем можно владеть, с жизнью. Святой апостол Павел очень убедительно говорит об этой свободе, освобождающей от детерминизма материального владения:

"Говорю это не потому, что нуждаюсь, ибо я научился быть довольным тем, что у меня есть. Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии, и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе. … Бог мой да восполнит всякую нужду вашу, по богатству Своему в славе, Христом Иисусом" (Флп. 4:11-13, 19).

Иисус в притче о богатом человеке (Лк. 12:15-21) ясно и решительно отвергает идентификацию хорошей жизни с "изобилием добра". Человека из этой притчи не называют глупцом, потому что он богат; но он - глупец, потому что идентифицирует само свое существование с безопасностью, которая, как он думает, исходит от обилия зерна в житницах. Попытка выиграть жизнь за счет имущества - вот глупость. Однако, ничто не указывает на то, что вещи сами по себе иллюзорны или вредны, или, в этой связи, использование какой-либо их части безнравственно (Быт. 1:31; Прем. 1:14). В 1-ом Послании к Тимофею святой апостол Павел отметает ложный аскетизм, говоря: "Ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением" (1 Тим. 4:4). И богатство само по себе не есть нечто безнравственное. Евангелист Лука называет богатство "неправедным" в предложении, в котором Иисус призывает своих учеников использовать богатство, чтобы приобретать себе друзей на будущее (Лк. 16:9). В 1-ом Послании к Тимофею цитируется популярная эллинская поговорка "корень всех зол есть сребролюбие" (6:10). И проблема - не в "серебре", но в "любви" к нему. Св. Иоанн Златоуст совершенно однозначно заявляет, что моральная проблема связана не с самим богатством, но со злоупотреблением им:

"Меня часто упрекают, что я постоянно нападаю на богатых. Это, конечно, так, но лишь постольку, поскольку они постоянно нападают на бедных. Я никогда не нападаю на богатых как таковых, только на тех, кто злоупотребляет своим богатством. Я не устаю подчеркивать, что я осуждаю не богатых, но жадных: богатство это одно, алчность совсем другое. Учитесь различать это" [6].

В принципе, богатство в библейской и патристической традиции не есть нечто порочное само по себе и не является обязательным следствием или признаком идолопоклоннического образа жизни. Это очень важно понимать, учитывая тот факт, что нам надо сделать неуловимый сдвиг от понятия "богатый" к понятию "богатый угнетатель". В целом богатство - это благо, до тех пор, пока оно не является результатом угнетения нуждающихся (Притч. 10:2; 11:16-18; 14:31) или не становится ложным источником безопасности или надежды (Пс. 32:16; 48:6-8).

Книга Притч также дает нам понимание того, что и через богатство, и через бедность Бог испытывает веру.

Иов, лишившись всего, сказал: "Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!". Иов не нажил свое богатство угнетением других (31:13-22); он не принимает сокровища за истинный центр своего существования (Иов. 31:24-28). Это опровергает суетливое и ошибочное суждение о том, что страдание бедных, нуждающихся, больных - это обычно наказание от Бога, а благосостояние и процветание - благословение, награда за добродетель. Григорий Богослов резко разоблачает подобное утверждение:

"Есть некоторые и среди нас, что заставляют другого рыдать, не оказывая помощи и не имея сострадания к бедным и больным, упрекают их горько, оскорбляют, пускаются в пустые и глупые рассуждения о них, и без всякого основания высказываются, и их слова повисают в воздухе; не проникают в уши тех, кто привык к благочестию и понимают его. Они имеют дерзость заявлять: "их печали от Бога; и от Бога наше хорошее здоровье. И кто я такой, чтобы отменять установленное Богом и выставлять себя более благим, нежели Бог? Они больны. Пусть они остаются больными! Пусть печалятся! Пусть страдают от бед! Это воля Божия!"! [7]

Григорий заканчивает свое обличение за такую праздную равнодушную жизнь и беспочвенные высказывания выражением собственного взгляда и богословского утверждения исключительной важности: "Со своей стороны, не могу предположить, что подобные печали проистекает исключительно от порока или их радости от благочестия…но внешнее проявление в жизни - это одно, а причины этого - другое; хотя все сводится к следующему: то, что справедливо в глазах Божиих, может казаться нам противоречивым" [8].

Бог и другие

Считается, что и вера в Бога, и идолопоклонство глубочайшим образом влияют на то, кто мы есть и как мы сообщаемся с миром. Использование богатства как продолжения нашего тела раскрывает нашу суть и в то же самое время формирует наше существо - кто мы есть в отношении к Богу и к тварному миру. Давайте теперь посмотрим, как другие люди, особенно нуждающиеся и бедные, укладываются в рамки первичных отношений с Богом, или отсутствия таковых, и что об этот говорится в Писании.

Поскольку представители народа Израилева признавали Иегову своим Богом, сотворившим их, они считали друг друга братьями. То, каким образом израильтяне использовали свое богатство - для причинения вреда своим соплеменникам или для оказания им помощи, - четко указывало, к кому они прилеплялись: к источнику своей жизни Иегове или к идолам. Отношение к маргинальным социальным группам - бедным, вдовам, сиротам, чужестранцам - было для всего общества мерилом справедливости. Если маргинализованные группы подвергаются эксплуатации или забыты, - это безусловный признак того, что Бог забыт и/или ему не поклоняются искренне. Бог надеется, что Его избранный народ будет верен заключенному с Ним завету. То, занимают ли отношения с Богом главенствующее место, определяет сложную сеть отношений народа с другими. Во Второзаконии 15:4-5 дается обетование: "Не будет у тебя нищего: ибо благословит тебя Господь на той земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел, чтобы ты взял ее в наследство, если только будешь слушать гласа Господа, Бога твоего…". Говорится и о жизненных тяготах: "Ибо нищие всегда будут среди земли твоей" (Втор. 15:11). Израиль получает наказ: "потому Я повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей" (Втор. 15:11). В контексте данного наказа нарушение справедливости и притеснение наиболее уязвимых могли расцениваться как правонарушение в отношении ближнего, однако, в Книге Левит 6:2 любое угнетение или обман названы "преступлением пред Господом". В Книге Левит 19:1-37 мы находим саму суть завета: "люби ближнего своего как самого себя". А почему? Потому что "Я Господь". (Лев. 19:18). Законы Пятикнижия, в которых говорится об имуществе, выражают непреложную истину: мы даем ответ Богу через наших ближних. Об этой истине свидетельствовали пророки, критиковавшие тех, кто угнетает бедных и извращает правосудие в Израиле. Пророки постоянно говорили о том, что разрыв с Иеговой приводит к угнетению бедных и нуждающихся, пришельцев и труждающихся, сирот и вдов. Обращение к Иегове означает возврат к завету с Ним, ниспровержение идолов, ставших причиной богоотступничества (Мих. 5:13; Ис. 2:20-22), а также "совершение справедливости" по отношению к тем, кто по закону завета определен как нуждающийся, прежде всего, сироты и вдовы. Те, кто затыкают уши, чтоб не слышать плача бедных, увидят, что и Господь останется глух к их собственным мольбам (Прит. 21:13; ср. Еккл. 4:8).

В Книге Притч мы находим примечательное утверждение: "Благотворящий бедному дает взаймы Господу, и Он воздаст ему за благодеяние его" (19:17). В Екклесиасте читаем, что народ Божий должен делился своим богатством с бедными, раздавая милостыню. Бог вознаграждает и благословляет тех, что занимается благотворительностью. Это дает самую надежную безопасность в жизни, это выдерживает испытание временем, так как это знак почитания Бога: "подающий милостыню приносит жертву хвалы" (Сир. 35:2). Вера требует деятельной любви в отношении бедных и нуждающихся (Иак. 2:15-17). За этим утверждением о деятельной любви стоит убеждение, что все люди, созданные Богом, составляют неразрывное единство, и спасение зависит от того, "любим ли мы и проявляем ли мы человеколюбие" в отношении страдающих братьев. Григорий Богослов ясно говорит, что спасение зависит от любви и проявления человеколюбия к страдающим бедным:

Милосердие и сострадание - это добродетели, в которых должны упражняться не только богатые. Святой Василий призывает и бедных упражняться в милосердии и сострадании, разделяя с другими пусть даже самые малые дары, которые им даны Богом:

Такое исполненное радости сострадание и подаяние основано на убеждении, что "ничто не приближает нас к Богу так, как совершение добрых дел для человека". В своей проповеди, и мы читаем это в Евангелии от Матфея 22:39 и от Марка 12:31, Иисус Христос поставил друг за другом заповеди возлюбить Бога всем сердцем (Втор. 6:5) и возлюбить ближнего, как самого себя (Лев. 19:18). Поставив эти две заповеди рядом, Иисус просит нас рассматривать одну через призму другой. Это прослеживается во всех Евангелиях, а также у апостола Павла в его посланиях к Галатам: "но любовью служите друг другу. Ибо весь закон в одном слове заключается: "люби ближнего твоего, как самого себя" (Гал. 5:13-14). В том, как мы любим ближнего своего, наиболее конкретно выражается подлинность нашей веры в Бога:

В силу пастырской природы Церкви проблема бедности в голодные времена, из-за бездомности или болезни не могла оставаться просто предметом теоретических богословских размышлений. В святоотеческих наставлениях присутствует понимание настоятельности вопроса и приглашение перейти от слов к делу. Отцы Церкви призывали верующих безотлагательно проявлять сострадание, использовать свои ресурсы, свидетельствуя тем самым свою веру в Бога. Святой Василий Великий вопрошает: "Что ныне препятствует подаянию?... голодный чахнет; нагой цепенеет; должник притеснен,- а ты откладываешь милостыню до завтра!" [11]. С той же горячностью св. Григорий Нисский призывал свою паству: "Не допускай ни малейшего промежутка между благим намерением и благотворением. Вот одно, что не терпит отсрочки, - человеколюбие… готовность твоя усугубит цену доброго твоего дела. Ибо что делается с печалью или по нужде, то не может быть приятным и изящным; оказывая благодеяния, должно радоваться, а не сетовать" [12].

Сложно определить, как нам следует проявлять любовь в каждом конкретном случае. Любовь требует неизменной преданной внимательности, неизменной остроты слышания истины Божией во всей многосложности каждой ситуации. И в вере, и в любви мудрость - это связующее звено между отношением и действием. Есть четкое требование, связанное с верой в Бога: мы должны неким образом делиться тем, что было дано нам Богом как дар. Отказ делиться тем, что у нас есть, - проявление идолопоклонства. Со святоотеческой точки зрения, значимость акта раздачи части своего имущества другим лежит не в социальной плоскости, но в том, как отношение к богатству и имуществу выражает наше отношение к Богу и миру.

Отождествление Христа с бедными

Наше единство и общение с Богом - это, прежде всего, акт веры, совершенный действием Духа Святого. Это общение поддерживается, подпитывается и актуализируется в истории посредством слышания и провозглашения слова Божия; совершения Святой Евхаристии; и жизни, наполненной деятельным состраданием и заботой о бедных и нуждающихся. Эти три сакраментальных способа пребывания в общении с Богом, как взаимосвязанные понятия, не могут быть отделены друг от друга, не искажая этоса и идентичности Христианской Церкви. Православие, в силу исторических причин, в последнее время, похоже, основное место отвела Святой Евхаристии как на символическому и, вместе с тем, реальному проявлению и актуализации бытия Церкви в мире. В контексте продолжающегося экуменического диалога мы ввели понятие "литургия после литургии" для того, чтобы раскрыть призвание и свидетельство Церкви в истории [13]. Если в Евхаристии мир через молитву церкви освящается и становится проявлением царствия Божия, тогда миссия Церкви - быть живой памятью и деятельным присутствием царствия Божия, насколько это возможно в ограничивающих рамках истории. Я не уверен, что понятие "литургии после литургии" помогло защитить православный этос от скатывания к некому сакраментализму, отделяющему эсхатологию от истории, и я разделяю озабоченность тех, кто выражает опасение, что такое понятие приводит к преобладанию этического смысла Евхаристии за счет его онтологической и доксологической природы. Возможно, было бы благоразумнее утверждать, что этос Церкви одновременно формируется и в свершении Евхаристии, и при провозглашении Слова Божьего, и в тайне общения с бедными собратьями. Ни один из этих компонентов не должен считаться заменой другому и нельзя полагать, что один компонент отдельно от других может нести полноту этоса Церкви. Святой Иустин в "Первой апологии христианской веры" описывает воскресную Евхаристию, происходившую во втором веке, как акт общения, который отражает все три одинаково важных и нераздельных элемента этоса Церкви. Он пишет:

Христиане, руководствуясь сказанным в Евангелии от Матфея 25:31-46, считают, что Христос сакраментально присутствует в бедных и нуждающихся. Киприан в своем обращении к епископам Нумидии после сбора денег для выкупа нумидийских христиан из варварского плена пишет:

Григорий Нисский напоминает богатым, что они должны распознавать истинную сущность бедных и признавать их особое достоинство и роль в христианской общине.

Иоанн Златоуст приходит к аналогичному выводу, отождествляя Христа с бедными. Он пишет:

В своих размышлениях о богатых дарах для украшения Церкви Златоуст еще больше развивает мысль о том, что бедные представляют Христа. Бедные для Иоанна Златоуста - не просто "храмы Божии", но отождествление с Богом делает их носителями спасения [18]. Бедные у Святого Иоанна Златоуста становятся литургическими образами самых священных элементов всего христианского богослужения: жертвенником и телом Христовым. Он открыто называет бедных святым жертвенником, созданным Богом:

Основываясь на этом сакраментальном отождествлении Христа с бедными, Златоуст предлагает особые пути выражения признания того, что Христос живет и действенно присутствует в бедных и нуждающихся:

Златоуст настолько убежден, что Христос отождествляет себя с бедными, что, не сомневаясь, вкладывает следующие слова в уста Христа:

Святой Августин аналогичным образом учит, что воскресший Христос восседает одесную Отца и заступается за нас, но он также присутствует на земле в тех, кто следует за Ним:

Моя мысль заключается в том, что в христианской традиции есть три четко различимых, но вместе с тем равнозначно важных и неделимых, сакраментальных способа пребывания в общении с Богом: Слово Божие, Божественная Литургия и тайна общения с бедными братьями. Эти три способа общения с Богом посредством действия Духа Святого в своем неделимом единстве формируют этос христианской Церкви. Как только один из этих аспектов остается без должного внимания и признания его важности, это негативно отражается на жизни христианской Церкви и ее свидетельстве. Эти три четко различимые, но неразделимые способа пребывания в общении с Богом дают тому, кто признал Христа своим Господом и Спасителем, структуру, смысл и чувство направления в хитросплетении отношений, в которых он живет согласно своей человеческой природе.

Ссылки

1. The International Bank for Reconstruction and Development, World Development Report 2000/2001 (New York: Oxford University Press, 2001), p.15. [Международный Банк Реконструкции и Развития, "Доклад о мировом развитии 2000/2001 гг."]
2. Ibid. p. VI.
3. Для знакомства с историческим обзором и доказательствами активной позиции Церкви в отношении бедных и нуждающихся в Византии, а также ее влияния на светские власти Империи см. следующие работы: Demetrios J. Constantelos, Byzantine Philanthropy and Social Welfare [Византийская филантропия и социальное благосостояние] (New Brunswick, N.J.: Rutgers University Press, 1968); Angeliki E. Laiou, "The Church, Economic Thought and Economic Practice," in The Christian East, Its Institutions and Its Thought: A Critical Reflection ["Церковь, экономическая мысли и экономическая практика" в сборнике "Христианский Восток, его институты и теория: критическое рассуждение"] edit. Robert F. Taft, (Roma: Pontificio Instituto Orientale, 1996), pp. 435-464; Justo L. Gonzalez, Faith and Wealth, A History of Early Christian Ideas on the Origin, Significance, and Use of Money ["Вера и богатство: история раннехристианских идей о происхождении, значимости и использовании денег"] (New York: Harper & Row Publishers, 1990); Carter Lindberg, "Through A Glass Darkly: A History of the Church's Vision of the Poor and Poverty,"["Сквозь мутное стекло: история взгляда Церкви на бедных и бедность"] Ecumenical Review 33/1(1981), pp. 37-52.
4. По этому вопросу отсылаю Вас к глубокому научному исследованию библейских источников Луки Тимоти Джонсон (Luke Timothy Johnson) в его книге "Sharing Possessions: Mandate and Symbol of Faith" ["Поделись имуществом: требование и символ веры"] (Philadelphia: Fortress Press, 1981), которую я активно использовал при написании данной статьи; J. A. Mc Guckin, "The Vine and the Elm Tree: The Patristic Interpretation of Jesus' Teaching on Wealth," [Лоза и вяз: Святоотеческая интерпретация учения Христа о богатстве"] in The Church and Wealth, edits W.J. Sheilss and Diana Wood (Oxford: Basil Blackwell, 1987); Sondra Ely Wheeler, Wealth as Peril and Obligation: The New Testament on Possessions ["Богатство как испытание и обязанность: Новый Завет об имуществе"] (Grand Rapids: Eerdmans,1995).
5. Homily on the Book of Judges 2.3, in R. B. Tollington, Selections from the Commentaries and Homilies of Origen (London, 1929), pp. 257-258. ["Наставление на Книгу Судей" из сборника "Комментарии и наставления Оригена"]
6. Homily on the Fall of Eutropios, 2.3. ["Проповедь на падение Евтропия"]
7. Gregory of Nazianzus, Or. 43 De Pauperum Amore, PG 35.857-909. English transl. M. F. Toal, The Sunday Sermons of the Great Fathers, vol. 4 (Chicago: Henry Regnery, 1963), p. 58. [Григорий Нисский, De Pauperum Amore, англ. перевод "Воскресные проповеди Святых Отцов", т.4, с.58]
8. Ibid.
9. Gregory of Nanzianzus, Or. 43, De Pauperum Amore), PG 35 857-909. English Translation, M.F.Toal, The Sunday Sermons of the Great Fathers (Chicago: Henry Regnery, 1963) vol. 4, p. 56. [Григорий Нисский, De Pauperum Amore, англ. перевод "Воскресные проповеди Святых Отцов", т.4, стр.56]
10. Basil, Tempore Famis et Citatis, PG 31.320-321.
11. Basil, Homilia in illud: Destruam Horrea Mea. Enlish translation M.F.Troal, The Sunday Sermons of the Great Fathers (Chicago: Henry Regney, 1959), vol. 3, p.331. [Василий, Homilia in illud: Destruam Horrea Mea, англ. перевод "Воскресные проповеди Святых Отцов", т.3, стр.331]
12. Gregory of Nanzianus, Or. 43 (De Pauperum Amore), PG 35. 857-909. English trans. M. F. Toal, The Sunday Sermons of the Great Fathers (Chicago: Henry Regnery, 1963), vol. 4, p. 63 [Григорий Нисский, De Pauperum Amore, англ. перевод "Воскресные проповеди Святых Отцов", т.4, стр.63]
13. Ion Bria, The Liturgy After the Liturgy: Mission and Witness from an Orthodox Perspective (Geneva: WCC Publications, 1996). ["Литургия после Литургии: миссия и свидетельство с православной точки зрения"]
14. I Apology 67. [Апология]
15. Letter 59; Ante-Nicene Christian Library (Edinburgh, 1868 ff.), Vol. 8, pp. 199-202 [Письмо 59, Доникейская христианская библиотека]
16. Love of the Poor; Walter Shewring, Rich and Poor in Christian Tradition (London, 1948), p. 65. ["Любовь к бедным" из книги "Бедные и богатые в христианской традиции"]
17. On Matthew: Homily 48:8. [Наставление на Евангелие от Матфея, 48:8]
18. Для понимания библейского происхождения представления об искупительной силе благотворительности в раннем христианстве см. For the biblical origins of the redemptive notion of almsgiving in early Christianity see: Roman Garrison, Redemptive Almsgiving in Early Christianity (Sheffield: Sheffield Academic Press, 1993).
19. Epistulam 2 ad Corinthios, Homilia 20:3.
20. On Matthew; Homily 50:4 [Наставление на Евангелие от Матфея, 50:4].
21. Quoted by W. J. Burghardt, "The Body of Christ: Patristic Insights," ["Тело Христово: Святоотеческое понимание] in R. S. Pelton, ed., The Church as the Body of Christ [Церковь как Тело Христово] (South Bend, Ind., 1963), p. 97.
22. Sermon 73.4. [Проповедь]

http://www.myriobiblos.gr/texts/english/clapsis_wealth.html